Характерной приметой последних двух лет стало заметное усиление внимания государства к пребывавшей в забвении с момента развала СССР электронной отрасли. Все чаще в профильных журналах и СМИ рассказывается о выделении миллиардов рублей на развитие отечественной электроники, о разработке и утверждении концепций и стратегий. Все чаще произносятся слова о необходимости сокращения зависимости от зарубежной элементной базы и развития отечественной. Уже запущено производство КМОП Интегральных Схем класса EEPROM с технологическими нормами 0,18 мкм, и через два года обещается выход на уровень 65–45 нм. Наглядным проявлением этих перемен стала уже привычная картина в московском метро: пол возле турникетов усеян использованными транспортными RFID, картами, в каждой из которых — не одна сотня отечественных транзисторов.

Несомненно, развитие отечественного сегмента электронных компонентов (ЭК) может и должно вызывать только радость у российского «электронного» сообщества. Но что-то сдерживает. По крайней мере, автора.

Роль дистрибьюторов

Начнем с того, что хотя прошедшие 15 лет и были тяжелыми для отечественной электроники, но не уничтожили ее. И дело не в недоработках глобальных заговорщиков против России, а в деятельности такой новой для нашей страны субстанции, как дистрибьюторы электронных компонентов. Именно они в момент, когда рухнула система фондового снабжения отрасли, взяли на себя задачу обеспечения конечных потребителей всеми этими резисторами, микросхемами и разъемами. Начиналось все с неликвидов, но по мере появления импортных ЭК, и в первую очередь для целей ремонта, произошел массовый переход на продукцию зарубежных производителей.

Роль дистрибьюторов не сводилась просто к перемещению ЭК через границу— они активно формировали спрос (demand creation) за счет проведения семинаров, выпуска печатной продукции, в том числе десятка профильных журналов, активной работы с потребителями. И тот факт, что рынок ЭК (TAM— total available market) в России приближается к $2 млрд — безусловная заслуга дистрибуторов. Лишним подтверждением тому является тот факт, что, по данным EuroPartners Consultants, ведущей аналитической компании, исследующей мировой рынок дистрибьюции ЭК, доля дистрибьюторов на российском рынке ЭК (DTAM — distributor total available market) превышает 60%, что значительно выше показателей других индустриальных стран.

Дистрибьюторы возникли и развились не на пустом месте — «питательной средой» для них стали как удержавшиеся на плаву осколки предприятий экс-СССР, так и новые компании, возникшие в постсоветской России в самых различных отраслях — промышленности, транспорте, энергетике, медицине и многих других. Клиентами дистрибьюторов пришлось стать и большинству дееспособных предприятий ВПК. Известны случаи, когда дистрибьюторы становились совладельцами предприятий, выпускавших ЭК, и помогали этим предприятиям выжить.

Вообще, если искать аналогию понятию «дистрибуция электронных компонентов», то самым близким примером может стать фармацевтика— и по многообразию товарных групп, и по необходимости специальных знаний для их продвижения на рынок. Известно, что еще в VIII веке н. э. арабы разделили фармацию и медицину, справедливо посчитав, что глубокие знания о множестве лекарственных препаратов будут только затруднять работу врачей. Точно так же в современной электронике разработчик ЭТ часто стоит перед непростым выбором из десятков и сотен однотипных ЭК, выпускаемых различными производителями, и здесь на помощь приходят дистрибьюторы, которые, помимо хорошего знания технических характеристик ЭК, способны учитывать их жизненный цикл и логистическую специфику.

В базе PartMiner еще в 2004 году насчитывалось:

• биполярных транзисторов — 36 619 типов;
• МОП-транзисторов — 17 260;
• полевых транзисторов — 2200;
• IGBT-транзисторов — 1527;
• стабилитронов — 60 377;
• выпрямительных диодов — 65 598;
• АЦП — 4894;
• ЦАП — 4330;
• ОУ — 12 429;
• стабилизаторов напряжения — 37 594;
• компараторов — 2054;
• микроконтроллеров — 19 589;
• микропроцессоров — 2539;
• ЦПС — 1002;
• логических ИС — 10 042;
• ИС статической памяти — 40 000;
• ИС ЭСПЗУ — 35 000;
• ИС динамической памяти — 14 000.

И это без учета пассивных и электромеханических ЭК, пьезо- и оптоэлектроники, различных сборок (модули питания, ЖКИ, GPS и т. п.) Сейчас на сайте PartMiner говорится уже о 102 млн ЭК от 2800 вендоров. В этих условиях дистрибьюторы становятся важнейшим звеном рынка ЭК, которое не только создает каналы поставки от вендоров (производителей ЭК) к конечным потребителям, в том числе OEM/EMS, но и формирует их номенклатурное наполнение в соответствии с собственной линией поставок (Line Card).

Военный аспект

Часто говорится об основополагающем влиянии военного аспекта на развитие электроники. В определенной степени это справедливо. Но с таким же успехом можно говорить, что медицина своим развитием обязана войнам — ведь именно во время войн появляется масса пациентов, которых нужно лечить и на которых можно отрабатывать новые лекарственные средства. В действительности войны — к примеру, Вторая мировая — дали мощный импульс развитию электроники. Именно бюджетное финансирование НИР в частных компаниях США привело к созданию транзистора, а затем и интегральных схем. И именно военные были способны покупать и использовать в своей аппаратуре первые полупроводниковые компоненты стоимостью в сотни долларов. Но настоящее развитие электроники произошло при выходе на массовый промышленный и потребительский рынок. Именно тогда электроника приобрела свой современный облик с несколькими тысячами предприятий, производящих всю гамму ЭК. И доля «военных» ЭК не превышает в этой гамме 5%. Возможно, это связано с тем, что в странах победившего капитализма перенос технологий в гражданский сектор не приравнивается к измене Родине, если сопровождается получением прибыли.

В советской электронике роль военного фактора была, несомненно, выше, что и явилось главной причиной утраты российскими производителями ЭК своих позиций на отечественном рынке после развала Варшавского договора и СССР. Госзаказ кончился, а работать на возникшем рынке ни одно из 400 предприятий Министерства электронной промышленности (МЭП) просто не умело, и, что самое печальное, не научилось и поныне. Поэтому с таким воодушевлением руководители бывших предприятий МЭП, часть которых уже находится в частных руках, приветствуют поворот в политике государства в надежде на получение бюджетных денег. И эти надежды вполне обоснованны — в выступлениях руководителей российских госструктур, связанных с электроникой, и их заказчиков из МО основной акцент, как и прежде, делается на разработку ЭК, применимых в системах вооружения. За редким исключением [2]. И это очень похоже на попытку войти в ту же воду во второй раз, но уже в условиях глобального миропорядка.

Вообще ситуация весьма похожа на «Сказку о спящей царевне» — некто злой (вариантов много) заколдовал нашу царевну-электронику, и она погрузилась в сон на долгие 15 лет, затем пришел некий царевич (без вариантов), в качестве поцелуя применил бюджетное финансирование, и царевна проснулась и стала понуждать своих придворных к жизни по моде, существовавшей на момент засыпания. Но все дело в том, что придворные эти 15 лет не спали, а крутились в условиях рыночной экономики, и многие неплохо преуспели. Создали компании по производству индустриальной и автомобильной электроники, медтехники и охранных систем, тех же счетчиков электроэнергии. Да мало ли что нужно в наши дни населению, которое тоже не поголовно спало, а добывало, строило и продавало. И, похоже, все эти люди не очень спешат влезать в старые наряды. Но царевна этих перемен замечать не хочет — ведь поцелуй царевича ко многому обязывает.

Специфическим признаком возрождения госэлектроники можно считать появление и активное применение аббревиатуры ЭКБ (электронная компонентная база). Во всем мире, да и в нашей стране электронщики давно привыкли и пользуются грамматически безупречным термином «электронные компоненты» (ЭК), но «база» — это так греет сердце, то ли по причине заученной в юности связки «базис–надстройка», то ли из-за ностальгии о месте, хорошо описанном Михаилом Жванецким. Конечно, это пустяк, но автор из той же юности слишком хорошо усвоил, как диалектически неразрывно связаны форма и содержание…

Не оставляет впечатление, что целью государства является поддержка и ускоренное развитие исключительно военного сегмента электронной промышленности, в том числе путем создания крупных госкорпораций, что ни при каких условиях не создаст массового рынка, делающего рентабельным производство современных ЭК, в первую очередь полупроводниковых. Понятно, что управлять независимыми производителями электронных компонентов и электронной техники, освоившими рыночные механизмы, совсем непросто, но задача государства в том и заключается, чтобы обеспечивать благоприятные условия для развития всех общественно полезных сфер деятельности. А высоких технологий, к которым электроника относится по умолчанию,— в первую очередь!

Зарубежный опыт

При относительной молодости электроники — 60-летие транзистора было отмечено лишь в прошлом году — ее глобальный характер и масштабность позволяют говорить о некоторых закономерностях развития.

История западной электроники знает примеры безуспешных попыток крупных нефтехимических компаний поучаствовать в бизнесе по производству ЭК. Корпорация Exxon была тем самым стратегическим инвестором, вложившим $1,5 млн на этапе создания компании Zilog и гораздо большие суммы в последующие годы. Но, несмотря на эти вливания, Zilog проиграла Intel микропроцессорную гонку, и в итоге Exxon отказалась от своей доли в компании. Не менее характерна судьба компании Fairchild, бывшей прародительницей большинства полупроводниковых компаний «Кремниевой долины» и купленной в 1979 году концерном Schlumberger. Спустя восемь лет, не добившись требуемой прибыльности, Schlumberger был вынужден продать этот бизнес компании National Semiconductor, но и та не смогла эффективно интегрировать Fairchild в свои структуры и согласилась на выкуп менеджерами компании прав собственности (первый в истории отрасли management buyout). Только после этого Fairchild стала понемногу восстанавливать прежнюю форму.

Корпорация Union Carbide в середине 60-х годов прошлого века попыталась развить полупроводниковое направление, но итогом стал уход главного разработчика Жана Эрни (Jean Hoerni), создавшего компанию Intersil. Справедливости ради следует сказать, что из недр Union Carbide в 1986 году вышел известный производитель пассива — Kemet, но также в качестве независимой компании.

Пример Китая и его выдвижение в ранг основных электронных держав все эти годы является сильнейшим вызовом для электронного сообщества России, свидетельствующим о потенциальной возможности такого пути и для России. Обычно забывается, что китайская электроника развивалась эволюционно — от простого к сложному. Производство ЭК начиналось с копирования простейших электромеханических и пассивных компонентов, и только затем началось развитие полупроводниковых ЭК — ИС и дискретов. И в настоящее время доля проводниковых приборов, производимых в Китае, не превышает 10% от TAM*, достигшего планки в $50 млрд. Перед российскими производителями ЭК ставится задача завладеть 50% рынка уже в 2015 году при ожидаемом TAM'е в 600 млрд рублей [3]!

Особенности электроники начала XXI века

Все вышесказанное призвано подчеркнуть: производство ЭК — весьма специфическая и непростая для инвестиций (частных или государственных) сфера. И хотя считается, что полупроводниковая отрасль (не говоря уже о производстве пассива и электромеханики) достигла зрелого (mature) возраста, подходящего по всем канонам для инвестиций с целью простого получения прибыли, примеров успешного инвестирования не слишком много. Инвестфонды, купившие в последние годы такие компании, как NXP, Freescale, Avago, TDK Semiconductor, не торопятся с заявлениями о росте прибыльности. В этой связи может вызывать только умиление расчет на создание в российской электронике контролируемых государством вертикально интегрированных компаний, ответственных за создание элементной базы и собственно электронной техники. Хотя, безусловно, осваивать средства инвестфонда так сподручнее.

Возможно, ключевой проблемой электроники является ее принципиальная «инженерность». То есть успех компаний, и в первую очередь производителей ЭК, обусловлен технологическими и схемотехническими прорывами, осуществляемыми инженерами компаний. Не случайно большинство руководителей полупроводниковых компаний — сами в прошлом инженеры, что накладывает отпечаток на их отношение к бизнесу. Можно только сожалеть, что именно в последние два-три года во многих компаниях полупроводниковой отрасли США происходит смена поколений, и их руководители, начинавшие свою карьеру в качестве ученых, инженеров или технологов в «Кремниевой долине» в 60-годы, передают бразды правления людям с «неинженерным» типом мышления. Впрочем, в большинстве случаев такие решения принимаются акционерами, которых интересует прибыль и еще раз прибыль. Неудивительно, что ряд компаний, где произошла подобная смена руководства, сталкиваются с трудностями и зачастую становятся предметом поглощений.

В России кадровая проблема в госэлектронике имеет свою специфику. С одной стороны, это пенсионный возраст руководящего звена, имеющего богатый (но тоже специфический) производственный опыт советских времен. С другой — молодые менеджеры с дипломами MBA, но без опыта электронного производства. Самое печальное— это отсутствие слоя сорокалетних специалистов с производственным опытом и амбициями для его использования. Именно эти специалисты на протяжении последних десяти лет наиболее активно уходили со своих «лежащих» заводов и в большинстве случаев избрали совсем другие сферы деятельности. Зато именно они стали источником кадров для тысяч новых частных предприятий, действующих в сфере электроники. И вернуть их уже невозможно.

Еще одной особенностью российской электроники является при знание государством лишь двух значимых игроков на рынке полупроводниковых ЭК — «Ангстрема» и «Микрона». Именно перевооружение этих предприятий по планам обеспечит пропуск России в субмикронный клуб. Однако при этом забывается, что внедряемые технологии являются чисто цифровыми и не приведут к развитию всего многообразия решений, востребованных современным рынком. Памятен пример успешной «цифровой» компании Microchip, развившей «аналоговое» направление в понимании, что на микроконтроллер стоимостью $1 приходится микросхем аналоговой обвязки на $2. Вообще, продукты типа смарт- и сим-карт, биопаспортов, электронных билетов и прочих цифровых носителей информации лишь с большой натяжкой можно причислить к электронным компонентам. Последние более универсальны и предоставляют разработчику широкий простор для творчества. Сотворить что-то с транспортной картой, хоть в ней и сотни транзисторов, не представляется возможным. Если не считать хакеров и фрикеров движущей силой отечественной электроники.

Выводы

Перечислять проблемы отечественной электроники, в частности сегмента производства ЭК, можно долго: наболело. И не только у автора. В выступлениях в печати специалистов отрасли рассматриваются технологические и кадровые проблемы, предлагаются разные решения, но красной нитью почти всегда проходит тема государственного финансирования отрасли. Со ссылками на корейский, китайский или вьетнамский опыт. Однако можно предположить, что бюджетное финансирование госэлектроники не решит всех проблем.

Во-первых, в дискриминированном положении окажутся те предприятия новой российской электроники, которые не заняты производством спецтехники, а серийно производят приводы, автомобильную электронику, медтехнику и прочую электронную технику, не претендующую на применение ЭК с приемкой «5».

Во-вторых, пока сохраняются таможенные барьеры для ввоза в страну современных ЭК, невозможно ожидать роста производства электроники — импортировать готовую продукцию всегда будет легче.

И, наконец, в-третьих, кадровый голод станет главным ограничителем роста отечественной электроники. Меры же, предлагаемые по привлечению иностранных специалистов [2], натолкнутся на известные риски ведения бизнеса в России, которые только усиливаются в процессе «вставания России с колен». Предлагаемый там же путь покупки небольших зарубежных производителей ЭК чреват как чрезмерной длительностью процесса— второй год тянется история с покупкой французской компании Altis, так и вероятным изменением отношения к России, «вставшей в полный рост».

Возможно, более правильным было бы начать с формирования и развития информационного поля российской электроники, признания равноправия гражданских и военного сегментов, анализа текущего состояния отрасли, причем не в относительных, а в абсолютных единицах. Очень помог бы конструктивный и равноправный диалог между всеми участниками «электронного» сообщества России. Через дискуссии в профильных журналах, совместные конференции, увеличение числа ассоциаций и союзов, поддержку аналитических исследований. К сожалению, информационное поле отрасли находится в крайне запущенном состоянии, что, несомненно, сдерживает потенциал роста. Печально, что подобные «горизонтальные» меры неизбежно войдут в противоречие с «вертикальной» политикой российской власти, отдающей предпочтение командным методам управления экономикой.

В любом случае наблюдаемая активность в сфере госэлектроники полезна уже тем, что все больше людей начинают понимать зависимость уровня сегодняшней жизни от уровня развития электроники, и это понимание неизбежно повысит рейтинг отрасли в приоритетах государства. Такая вот положительная обратная связь. И очень важно не выйти на режим затухающих колебаний! Эффективным регулятором в этом контуре и должно быть государство.

Литература
1. Носов Ю. «Транзистор — наше все. К истории великого открытия» // Электроника: НТБ. 2008. № 2–3.
2. Грызлов Б. Возвращение электроники: www.rosprom.gov.ru/news.php?id=5466
3. Борисов Ю., Суворов А. Развитие электронной компонентной базы и радиоэлектроники на 2008–2015 годы // Электроника: НТБ. 2008. № 1